Вдруг хрупкая воровка метнулась от каменного строения, возвышавшегося над всей деревней. Она вскрикнула и плотнее закуталась в отделанную золотом черную накидку, когда Конан схватил ее за руку.

– Что ты, именем Митры, тут делаешь? – спросил сурово киммериец.

– Моя одежда… – начала девушка, но тут же взвизгнула, когда он поднял меч.

Конан через голову Тамиры ловко вонзил меч в человека в черном, который выбежал из здания с кинжалом в руке и ненавистью во взгляде. С горца, когда он падал, слетел пестрый тюрбан.

– Я просто… – снова начала Тамира, еще плотнее укутываясь в накидку, но слова ее оборвались, и она опять завизжала, когда Конан перебросил ее через плечо.

– Дура, дура, – бормотал он и, смотря по сторонам, не появятся ли еще горцы, думающие не только о бегстве, направился в горы.

За спиной шум нарастал, по мере того как заморийская армия подходила к деревне.

ЭПИЛОГ

Лежа прислонившись затылком к валуну, Конан первый раз за последние дни улыбался по-настоящему. Они были на границе гор, и во время всего пути им не встретился ни один горец, который бы не бежал. Никому, конечно, не хотелось нападать на пришельцев.

– … а когда Тенерс понял, сколько здесь горцев, – рассказывал Фюрдан, – он заорал, чтобы привели меня и палача.

– Там, где находились мы, тоже было мало смешного. Эти старые кости уже не могут переносить приключений, – жаловался Харал.

Йондра и Тамира, все еще закутанные в выданные им накидки, жались к небольшому костру, склонившись друг к другу головами. Их больше занимала собственная беседа, чем разговор мужчин.

– С заморийцами пришлось трудно, – рассмеялся костлявый человек. – Я думал, с меня тут же сдерут кожу. Потом раздался этот… этот звук. – Он поежился и поправил свою накидку. – От него переворачивалось все внутри. Горцы стояли еще мгновение и потом сломились.

– Это Конан, – сказал Элдран, стоявший в стороне и оглядывавший двух косматых лошадок, которых они нашли в горах оседланными, но без наездников. Там были и другие, но их они не смогли поймать. – Он убил огненного зверя, и тот… закричал.

– Замориец завоевал победу, – сказал Харал, – и добыл себе славу. Пройдут годы, прежде чем горцы подумают снова объединиться. В Шадизаре его объявят героем, а киммериец не получит ничего.

– Пускай Тенерс берет славу себе, – ответил Конан. – Мы остались в живых, а зверь мертв. Что еще мы можем требовать?

Элдран вдруг отвернулся от лошадей.

– Есть еще кое-что. Должок. Йондра!

Йондра напряглась и посмотрела через плечо на высокого бритунийца. Тамира быстро поднялась, придерживая рукой черную накидку, и встала рядом с Конаном.

– Я ничего тебе не должна. – Тон сероглазой аристократки был сердитым. – Но я хотела бы поговорить с тобой об одежде. Как долго будут заставлять меня носить лишь эту накидку? Ты, конечно, можешь найти мне что-нибудь еще.

– Одежда – это часть долга, – ответил ей Элдран. Он начал загибать пальцы: – Одна накидка с подкладкой из барсучьего меха, одна пара обмоток из меха волка. И хороший немедийский кинжал. Я уж не говорю о шишке на голове. Так как я вижу, что вещи мне не вернут, то я требую платы.

Йондра фыркнула:

– В Шадизаре я дам тебе столько золота, сколько ты весишь.

– В Шадизаре? – рассмеялся Элдран. – Я бритуниец. Какое мне дело до золота в Шадизаре. – Он вдруг подскочил к ней и повалил на землю. Из-за пояса он вынул длинные ремешки вроде тех, что держали обмотки. – Если ты не можешь мне заплатить, – сказал он пораженной аристократке, – то в качестве платы я забираю тебя.

Конан поднялся, и рука его потянулась к мечу, но Тамира положила свои ручки на его кулак.

– Ничего не делай, – сказала она тихо.

Киммериец нахмурился и посмотрел на нее:

– Ты ее так ненавидишь?

Тамира помотала головой и улыбнулась:

– Нужно быть женщиной, чтобы понять. Ей надо выбрать: вернуться и оставаться богатой, но при этом быть изгоем, презираемым за бритунийскую кровь, либо стать пленницей человека, который ее любит. И которого любит она, хотя и не может заставить себя признаться в этом. Такой выбор любая женщина сделает мгновенно.

Конан отметил про себя, что Йондра сопротивляется как-то вяло, не так, как могла бы, хотя и разразилась, как обычно, тирадой:

– Ты, бритунийский олух! Эрлик вырви твою душу! Отпусти меня! Я прикажу отрубить тебе голову! Деркето иссуши твой мужской член! Тебя изжарят живым на костре! Ох! Если меня отпустишь, я дам тебе выкуп, какой никто еще не получал, прокляни тебя Митра!

Бритуниец с улыбкой выпрямился. Княжна теперь представляла собой аккуратный сверток, обернутый в накидку и связанный ремешком.

– Я бы не взял взамен все богатство Шадизара, – произнес Элдран. – К тому же рабыня в Бритунии может позабыть о золоте в Шадизаре. – Йондра оскорбленно вскрикнула, но он повернулся к ней спиной. – Ты все понимаешь, киммериец?

Конан посмотрел на Тамиру, и она кивнула.

– Мне объяснили, – ответил он. – Но сейчас мне уже пора идти.

– Храни тебя Виккана, киммериец, – сказал Элдран. Фюрдан и Харал тоже попрощались.

Конан вскочил на одну из лошадок.

– Тамира? – произнес он, протягивая руки.

Когда он поднимал и усаживал ее за собой, накидка распахнулась и открыла мягкие изгибы шелковистого тела, и ей пришлось прижаться к его спине, чтобы сохранить скромность.

– Поаккуратнее, – пожаловалась она.

Огромный киммериец лишь улыбнулся, затем обратился к остальным:

– Прощайте и выпейте за меня из чертова рога, если окажетесь в аду раньше меня.

Когда косматая лошадка отнесла их на некоторое расстояние от лагеря, Тамира сказала:

– Тебе не нужно за нее волноваться, Конан. Могу поспорить, что к концу года она не только заставит его освободить себя, но они еще и поженятся.

Конан лишь проворчал и посмотрел, не появились ли впереди между гор равнины.

– Жаль, что приходится возвращаться в Шадизар с пустыми руками.

Конан по-прежнему молчал.

– Наверняка рубины теперь у каких-нибудь горцев. – Тамира тяжело вздохнула. – Но пойми, я не держу на тебя за это зла. Я даже хотела бы видеть тебя после того, как мы вернемся в Шадизар. Может быть, мы можем встретиться в.

– Может быть. – Засунув руку в сумку у пояса, Конан вынул из нее два огромных рубина, принадлежавших Йондре. Они, казалось, светились алым огнем на его мозолистой ладони. – Может быть, я потрачу на тебя часть того, что выручу за это. – Тамира вскрикнула, и он, почувствовав, что она начала шарить в накидке, улыбнулся. – Ты действительно думала, что я не знаю о кармашке в собственной накидке? – спросил он. – Хотя меня и не воспитывали как вора, я кое-что умею делать пальцами.

Кулачок ударил его по плечу.

– Ты же сказал, что не будешь у нее красть, – крикнула хрупкая воровка.

– Я и не крал у нее, – ответил он спокойно. – Я украл их у тебя.

– Ты не хотел красть их у нее, потому что ты с ней спал, но ведь ты… ведь я… ведь мы…

– Но ведь ты сама сказала, что это не должно беспокоить настоящего вора, – сказал он, усмехнувшись.

– Попробуй только усни, – сказала грозно Тамира. – Попробуй только сомкнуть глаза. Ты слышишь меня, киммериец? Попомни мои слова. Ты думаешь, я позволю…

Конан снова спрятал рубины в сумку, затем передвинул ее на всякий случай так, чтобы воровке было труднее дотянуться. Может быть, его и не встретят с триумфальными почестями, как Тенерса, но и он возвратится в Шадизар с хорошим настроением. Рассмеявшись, он ударил пятками в бока лошади.